Я стараюсь, но не всегда получается.
***
До принятия в семью младшего сына было еще почти полгода. После месяца моих визитов в учреждение все остановилось. Ребенок попал в психиатрическую больницу за свои крики: «Хочу сдохнуть».
Именно так кричала его кровная бабушка, которая скончалась при нем в той же кровати, где и спал ребенок. «Яркие» впечатления о произошедшем он еще год вспоминал, уже находясь в нашей семье. Но речь не об этом..
***
Снова КАД, снова дорога. Предновогодние дни прямо-таки завладели мозгом. Не выходило из головы, что на Новый год мы остались без ребенка, а планы уже давно были в голове.
Бабушка умудрилась купить некоторую одежду. Подруга — игрушки… Один звонок психолога чуть не повернул жизнь не в том направлении: «Есть мальчик, интеллект сохранный. Съезди быстро, посмотри, пообщайся. Только не тяни!»
Честно говоря, начиная ШПР с упертым мнением, что нужен ребенок 3-4 лет, закончив школу с «диагнозом» психолога: «Младший школьный возраст», было сложно себе представить даже визит к ребенку 9 лет.
Ну не так я себе представлял свою семью. Но, как обычно, отказать я не мог. Ведь, дети без родителей — это неправильно.
Пойти с пустыми руками я не мог, поэтому поехал покупать «что-нибудь к чаю» перед визитом. Забив багажник машины машинками, настольной игрой и чем-то еще, я бросил машину у перекрестка.
До скинутого мне в смс адреса оставалось буквально «пять шагов». Было какое-то предчувствие, что машину надо бы поставить поближе, но время поджимало. Пришел в администрацию Центра временного пребывания (ребенок не был в ФБД, только на первичном учете), там милая директор недолго со мной беседовала.
Убедившись в наличии всех документов в моей папке, меня отправили в приют уже по другому адресу (недалеко), где именно и находился ребенок. Воспитатель по телефону рассказала, что как раз сегодня к ним приходит педагог-психолог, и я смогу посидеть на занятии.
Выйдя из администрации Центра, машины я не обнаружил. По привычке, в машине все время оставались документы, деньги, в общем, все, что должно быть со мной.
Несмотря на зимнюю слякоть, продолжаю и по сей день ходить в летней обуви и одежде. Я же в машине. Хорошо, хоть тогда мозгов хватило куртку одеть и не выбежать из машины в одной кофте.
Добрый прохожий подсказал, что машину благополучно увезли на штрафстоянку. Топать в «тапочках» пришлось несколько кварталов, что по моим меркам превратилось в вечность.
«Ну как же я пойду к ребенку без подарка», — я шел и обсуждал это с подругой по телефону. А в голове крутилась мысль: «А может быть, вообще и не ехать?» Сделал бы звонок в приют, забрал машину, отогрел уши и поехал.
Психолог центра, так же, как и я, задержалась. Мы пришли в одно время столкнувшись на улице перед дверьми. Дети находились в обычной квартире, переделанной под приют. 5-6 детей различного возраста.
Того самого мальчика мне представили сразу, не говоря ему ничего. Мальчишка вел себя настороженно, но через пару минут уже у большого аквариума рассказывал о рыбах. С первого взгляда было понятно: частое моргание глазами с зажмуриваем, ерзание с ногами на стуле во время занятия — невроз на неврозе.
Они что-то рисовали на занятии, о чем-то говорили, пока меня отогревали чаем с лимоном. Ребенок был совершенно обычный, как будто «домашний».
Воспитатели перед моим уходом, уже в дверях рассказывали в красках, какой он замечательный, что ему пришлось пережить побои отца, смерть мамы, а еще о его СДВГ, что не так страшно, как кажется на первый взгляд.
Получив эпикриз о здоровье, не долго поразмыслив, посоветовавшись со всеми в семье, с психологом ШПР, решил поехать в опеку района, за которой был закреплен ребенок.
Сотрудница с изумлением и недоверием изучала все документы, но в какой-то момент сказала: «Ну что же, забирайте его на новогодние праздники на «гостевой», а там посмотрите». Наверно, это был самый лучший вариант и для нашей семьи, и для ребенка.
За два дня до Нового года «ограниченный в правах» кровный папа мальчика именно в тот день, когда я должен был приехать за ребенком, увел его в обещанный фаст-фуд.
Как сказали воспитатели, он не хотел отпускать сына, кормил его «завтраками». «Заберу тебя завтра», — говорил отец, после чего не появлялся неделями.
Поскольку ребенок был, со слов сотрудников опеки, с материнским капиталом, то по их мнению, папа очень хотел этим капиталом воспользоваться. Но это не моя история.
Позвонив в ООиП, услышал фразу: «Так получилось». Несогласованность действий всех и вся повторилась и через раз.
«Лучше бы тогда, когда эвакуировали машину, я бы не пошел», — сказал я себе. Сделав последний звонок в опеку, сообщил, что больше не приду.
Конкурировать с папой почти подростка, на мой взгляд, не было смысла. Да и не было уверенности, что это именно мой ребенок.
Хочется верить, что у того мальчика со временем все сложилось благополучно.
(С) A.M.