«Все мы родом из детства…
Когда ребенок попадает домой из сиротского учреждения, надо понимать, что его поведение будет определяться тем опытом, который был у него до встречи с новыми родителями. И пройдёт очень много времени, пока он начнет реагировать именно на вас, а не «переваривать» свое прошлое.
В доме ребенка нам рассказали историю Кости. До года он жил с мамой. Она была молодой, сама воспитанница интерната. За день до его первого дня рождения она ушла из дома, попросив соседей присматривать за сыном.
Несколько дней она не возвращалась, и соседи позвонили в полицию, ребенка забрали. Следующие почти два года своей жизни Костя провел в детском доме.
Процедура лишения прав в нашей стране устроена таким образом, что биологическим родителям дают шанс вернуть детей. Если мама хотя бы иногда посещает ребенка в учреждении, говорит о своем намерении забрать его домой, ее особо не торопят.
За это время родная мама навестила Костю всего один раз, спустя 4 месяца после своего ухода из дома. Тем не менее ей давали шанс. Косте был всего год и сложно сказать, что он понимал, но чувствовал, видимо, всю глубину своей покинутости.
О том, что он очень переживал, можно догадаться по тому количеству болезней, которые он перенес. За период нахождения в детском доме Костя болел двусторонней пневмонией,
острым обструктивным бронхитом, гайморитом, двусторонним гнойным эндобронхитом, двусторонним отитом. Несколько раз его отправляли в больницу.
Однажды поперхнулся котлетой, и бригада реанимации, которая, по счастью, успела
приехать, провела интубирование оротрахеальной трубкой, после чего он 9 дней пролежал в реанимации.
В перерывах Косте поставили все прививки, которые только можно
поставить. Болезни, уколы, капельницы – все без мамы, без ее утешения и заботы.
Воспитательница по поводу его умственного и речевого уровня сказала, что
сотрудники стараются, создают детям развивающую среду, занимаются постоянно,
разговаривают, но они все равно очень сильно отстают от домашних детей своего
возраста.
Когда я спросила, какой у Кости аппетит, мне ответили, что все дети в учреждении едят хорошо, «это их единственная радость».
Правда, мы заметили в игровой огромный телевизор, значит, у детей, по меньшей мере, была еще одна радость – мультфильмы.
Эти факты и факторы определили то, как Костя вел себя дома. Хотя он явно хотел, чтобы мы его забрали, первое, что он сделал дома – это расплакался. Чувствовалось, что ему страшно.
В первый же день к нам пришли моя тетя, племянник и друг нашей семьи – самые близкие люди, которые поддерживали нас в решении усыновить ребенка. Они принесли игрушки и книжки. Костя поиграл немножко и в процессе уснул, сидя у меня на коленках.
Всем Костя понравился, родные ушли в приподнятом настроении и с оптимистичными ожиданиями нашего прекрасного будущего.
На следующее утро выяснилось, что Костя ненавидит горшок и при одном его виде
поднимает крик. Поменять памперс – крик. Стали одеваться на прогулку – вопли
возмущения. Сели обедать – ест, действительно, хорошо, все умял, но, когда надо было
немножко подождать, пока остынет компот – успел поплакать. Вечером помыться – ни в
какую.
Любое действие, требующее мало мальских усилий, изменений положения тела, вызывало у ребенка протест. Костя, казалось бы, не понимал, что любому результату предшествует процесс, совсем не мог ждать и терпеть.
Он долгое время не понимал, для чего нужны объятия и не успокаивался, когда его брали на руки. А вот когда мы включали мультики, он хлопал в ладоши и был готов смотреть их часами. Плакал и возмущался, когда выключали телевизор.
Выматывалась я с ним в первые дни так, что в тихий час и вечером засыпала раньше Кости. К тому же он обладал чудесной способностью просыпаться часов в шесть утра и кричать: «спать всё!».
К сожалению, стресс адаптации немного затемнил радость того, что мы стали родителями. А радоваться было чему. Костя оказался очень любознательным парнем. Он подходил к стеллажу, вдумчиво и медленно пересмотрел все книги, у него появились любимые произведения.
Он прекрасно понимал, что для общения ему не хватает слов и постоянно спрашивал, показывая на все подряд, «а это что?».
Однажды я решила посчитать, сколько вопросов он задал, и ставила на бумаге палочку
каждый раз, когда он произносил: «а это что?». Получилось 40 вопросов за час, то есть он
задавал вопросы каждые полторы минуты.
Затем он стал задавать более сложные и развернутые вопросы, и вскоре болтал все время, кроме сна.
С мытьем проблему мы решили следующим образом. Однажды я сама залезла в ванную в одежде, показывая ему всем своим видом, какая теплая вода, как в ней интересно плескаться. Костя отважился залезть вслед за мной и вскоре принятие ванны с пеной и игрушками стало его любимым делом.
Мытье головы по-прежнему вызывало жуткие вопли, но с этим все смирились. Страх перед горшком, вызванный тем, что в учреждении детей, вероятно, высаживали по графику, вскоре прошел сам собой, памперсы были забыты.
Через полгода Костя начал посещать садик и вел себя как обычный ребенок. Только иногда он подходил к воспитательнице и спрашивал: «а моя мама придет?». Она заверяла его, что конечно, придет, и он успокаивался.
Психолог в садике продолжала ставить ему диагноз «задержка психического и речевого развития». Костя занимался с логопедом. Когда ребенок по возрасту пошел в школу, стало ясно, что он не справляется с программой, нам порекомендовали нейропсихолога.
То, что она просила его делать, было похоже на нормальную деятельность детей, если они растут в развивающем пространстве. Например, ему нужно было ползти на четвереньках и
одновременно смотреть направо и налево или держать под носом карандаш. Крутить
запястьями в разные стороны, высовывать по определённой схеме язык и совершать
прочие простые, на первый взгляд, действия.
Специалист объяснила мне, что трудности с учебой связаны с тем, что у Кости не сформированы связи между разделами и полушариями головного мозга. А не сформированы они потому, что не было развивающей среды, плюс он испытывал огромный стресс от разлуки с мамой.
Когда дети растут в семье, их постоянно берут на руки, они ползают по пространству квартиры, их водят гулять на разные площадки, в лес и парк. Главное, что они видят одних и тех же людей постоянно.
Дети в детском доме лежат в кроватках, их изредка переворачивают, затем пускают ползать в манеж. Большую часть времени они проводят в замкнутом пространстве группы. А воспитательницы сменяют одна другую, и ребенок, едва привыкнув к одной, видит уже нового человека.
Занятия с нейропсихологом были достаточно продуктивными, хотя компенсировать провалы раннего детства не просто.
Насморк и кашель были постоянными спутниками Кости, но, это характерно для
большинства детей, посещающих садик. Серьезных эксцессов не случалось. Некоторые
диагнозы сняли, появились другие. Иммунитет постепенно укрепился.
Начиная с 4-х лет Костя ходил на хор и в бассейн, и это, как мне кажется, помогло преодолеть ему хроническую простуду, он стал редко болеть. Сейчас, устав от школы, он иногда и хочет
поболеть, но не получается. Зато почти всегда заболевает тогда, когда волнуется – перед
соревнованиями и экзаменами, или, когда уезжает из дома в летние лагеря.
Что не прошло и не проходит до сих пор – это привычка на все, кроме мультиков и
других развлечений, отвечать «нет», возражать и спорить по любому поводу. Между
собой с мужем мы говорим, что Костя родился со словом «нет».
Его доверие миру было подорвано самым близким человеком – мамой. Потом калейдоскоп сменяющихся воспитателей, нянечек и докторов. Не доверяй никому – эта установка впиталась, кажется, в каждую клеточку его мозга. Когда ему было три, он умудрялся возразить по любому, самому ничтожному поводу.
Бытовые действия, которые совершаются большинством людей на автомате - почистить зубы, помыть руки, одеться и раздеться – превращались у нас в родео. Надо выловить орущего и сопротивляющегося ребенка, уговорить, объяснить, как клево, если мы сейчас оденемся и пойдем гулять, и только после серьезных усилий он разрешал себя одеть. После прогулки повторялась та же история, только с раздеванием и мытьем рук.
Сейчас, когда Косте 13, и нужно сделать что-то простое, он сначала притворяется, что не слышит, потом объясняет, почему он не будет делать, что это глупо и никому не нужно. Наконец, соглашается и объявляет, что и сам без нас собирался это сделать.
Хуже в ситуациях, связанных с «высокими материями» и значимыми для нас ценностями. С одной стороны, Костя проявляет себя как добрый и заботливый ребенок. И руку при выходе из транспорта подаст, и кошек бездомных всегда жалеет и старается накормить.
А с другой, он может начать передразнивать и высмеивать тебя, когда ты пытаешься объяснить ему что-то очень важное. И ты понимаешь, что он, может быть, и хотел бы верить, но есть более сильная установка: не верь, не доверяй.
Тут помогает просто подождать, и потом попробовать объяснить тоже самое, но на других примерах. Иногда помогает.
Самое классное то, что у Кости есть чувство юмора, и он всегда умеет разрядить обстановку шуткой, и сам над собой может поиронизировать.»
История семьи продолжается и по сей день. Костя взрослеет, приемные родители рядом.
Если у вас есть свой рассказ, которым вы хотите поделиться — присылайте на адрес content@rodmost.ru
Помочь работе Фонда: отправь СМС на номер 3434 со словом МОСТ и суммой пожертвования. Например, МОСТ 200
Подготовка и сопровождение семей с приёмными детьми осуществляется при поддержке Группы ЛСР.