В 2016 году мы с супругой отучились в школе приемных родителей «Родительского моста», получили сертификат. Группа у нас была отличная, дружная, все с юмором. Со многими до сих общаемся.
Я уже 18 лет работаю на Военно-морской флот, раньше красил корабли, сейчас на работаю на производстве торпед. У супруги совершенно другая сфера — она менеджер.
Совмещать учебу с работой, плюс мою вечерку в Университете было, конечно, тяжело. Но я влился, понял, что мне это надо, переборол свою усталость. Документы на поиск ребенка мы подали только год спустя, перед летним отпуском — дали себе год отдохнуть, доделать ремонт, хорошенько подготовиться. А когда вернулись, нам сразу сказали: «Приезжайте, есть выбор».
Мы приехали, посмотрели пять детей. Шестой был наш Ильюша и мы мгновенно почувствовали, что это — он. Нас сразу зацепило, как он нас родителями назвал. Каждый день мы ездили к нему в детский дом на Бухарестской, общались, играли. А потом вдруг приезжаем, а его нет — отвезли в Вырицу, в коррекционный детский дом. Мол, все дети дошкольного возраста должны находится там.
С этого момента все и закрутилось. В детском доме нам сказали, что ребенка не отдадут, мол они должны проверить, как мы с ним общаемся, тянется ли он к нам. Я уверен, вся эпопея началось из-за того, что мальчик «золотой», с наследством. Просто так отдавать его не хотели.
А мы-то, когда выбирали, и знать не знали — с наследством или без, нам вообще было все равно! Мы уже были готовы отдать все государству, но в «Родительском мосту» нас отговорили — зачем лишать ребенка того, на что он по закону имеет право?
Три раза в неделю мы ездили в Вырицу, за 80 км от города. Ребенок все время спрашивал, когда мы насовсем заберем его домой. Получается, мы все время обещали ему, а детский дом оттягивал момент. В какой-то момент Илья мог просто перестать нам верить.
Нам говорили: «Ребенка не отдадим, он к вам не тянется, у вас нет привязанности». Не понятно, как они это решили?! К нам дважды приходил психолог, сказал, что видит, связь у нас хорошая. А потом вот такое решение.
Полтора месяца прошло, пока мы разбирались, а ребенок уже начал деградировать — хуже разговаривать, поведение умственно-отсталых детей копировать.
Потом его опять увезли, на этот раз в лагерь. На улице уже октябрь, холод, а там самые настоящие бараки и туалет на улице. Я все это сфотографировал и зафиксировал в помещении всего 15 градусов тепла, хотя по нормативам должно быть не меньше 20. Если бы Илюша заболел, у них бы опять была причина не отдавать его.
Мы собирались идти до конца: подключать Москву, заводское руководство, знакомого депутата, писать на телевидение... Однажды нам в опеке очень сильно нахамили, супруга весь этот разговор записала на диктофон и передала в «Родительский мост», а они уже подключили связи в Комитете. В опеке испугались и пошли на попятную. Три месяца мы бились за ребенка.
В итоге, нам отдали его на 2 недели с условием, что мы смотрим, как он будет себя вести, а потом возвращаем его на сутки в детский дом. Я взял отпуск, Илюша потихоньку привыкал к нам, к обстановке, к своей комнате. Все было хорошо и спокойно. Спустя две недели и один день мы забрали его домой.
Сейчас к нам ходит опека — вот они — люди! Две женщины, очень адекватные. Они относятся по-человечески. Такие люди и должны быть в этой сфере.
По любому вопросу и в любой момент мы можем позвонить им, посоветоваться, а они всегда помогут, объяснят. Просто небо и земля.
Нет никаких зомби
До детского дома Илюша жил с бабушкой. Два года назад бабушки Илюши не стало. За свою жизнь ребенок поменял 5 учреждений.
Иногда Илюша говорит, что боится зомби. А я ему отвечаю: «Каких зомби? Кроме меня, мамы и Артура (кота), никого в квартире нет, бояться некого!». Или спрашивает: «Мама, ты не умрешь? Папа, ты не умрешь? Ты же старенький!»
За полгода у нас он выучил алфавит, слоги, цифры — раньше не знал. Память у него очень хорошая, и логика, как у взрослого. Как-то бабушка его приводит из садика и рассказывает: там детей спросили, что будет, если две машины столкнутся. Илюша встал, не поднимая руку — чем уже возмутил воспитателей — и говорит: «Будет кровь, люди умрут». Все сказал, как в жизни. Правду же сказал. А воспитатели в шоке, бабушка и ребенок выговор получили.
Я хочу, чтобы он вырос человеком…
Мы не скрываем его от прошлого, потому что это его жизнь, его семья. Мы ездили на кладбище к его маме, тетке и прабабушке. Нашли место захоронения, показали, объяснили, кто там лежит. Мы понимаем ведь, что рано или поздно он задаст вопрос, вспомнит или узнает что-то, какой смысл?
Рассказы про сложности адаптации нас не пугали. Ну проверяет он нас иногда — нашкодит, не признается, а мы ему говорим: «Будешь ты хулиганить или не будешь, будешь учиться или нет, — мы тебя все равно любим».
Я верю, что как воспитаешь ребенка, так и будет все. Если помаленьку вкладывать в него, то и вырастет Человек. Я просто хочу, чтобы он вырос хорошим человеком, а какая у него будет профессия — меня это мало волнует.
Как только Илюша в школу пойдет, мы еще ребенка возьмем. Обязательно. Девочку.
